Почему в художественной литературе почти ничего нет про месячные

Вместе с брендом Kotex мы решили разобраться, почему в художественной литературе так редко встречается тема менструации. Авторы до сих пор стесняются? Могут ли о месячных писать мужчины? И остались ли сейчас какие-то запретные темы? Мы спросили об этом разных людей: писателей, журналистов, критиков, психологов, филолога и учительницу литературы. И заодно порекомендовали книги, которые помогут лучше понять, как работает женское тело и почему его не нужно стесняться.

Мария Бурова, книжная обозревательница, автор Telegram-канала «Женщина пишет»

Месячных у литературы нет — это такое общее место для книг на любом языке. Будь ты хоть Гермионой Грейнджер, хоть Анной Карениной, никто ничего не узнает про твой цикл. И в этом нет ничего удивительного. Вполне логичное продолжение нашей реальности, где история табуирования месячных длится уже очень давно. В лучшем случае менструацию просто не замечают, а в худшем делают предметом издевательств и травли. Коротко ответить на вопрос, почему так происходит, не получится. Разве что этот ответ — патриархат, где пригодится любой инструмент для угнетения, даже матка. Но почитать про причинно-следственные связи точно есть что, просто пока это можно найти только на полке с нон-фикшном. Для взрослых — потрясающий комикс шведки Лив Стрёмквист «Плод познания», для подростков — классная «Настоящая девчонка» Лены Климовой и целых две новинки: «Привет, месячные» издательства «Белая ворона» (готовится к выходу) и «Месячные: твое личное приключение!» «Самоката».

Анна Голубкова, филолог

Книг, в которых упоминаются месячные, достаточно много. Просто в книгах, которые входят в современный литературный канон, они не упоминаются. Писательниц часто обвиняют в том, что они пишут про месячные в литературе. Лет 20 назад был скандал со стихами Полины Андрукович, где упоминались месячные. И до сих пор подобные упоминания — вызов читательской аудитории. Но они есть.

Евгения Некрасова, писательница

В художественной литературе есть тексты, где встречаются месячные. Неудивительно, что женщины делают их частью своих текстов — это регулярная часть жизни. В русскоязычной современной поэзии вспоминанию тексты Оксаны Васякиной («Я взяла ее на колени, / Посмотри, Полина, как ты стоишь на каменном берегу…»), Линор Горалик («Каждый месяц я вижу, как свято место пустует в соседних яслях…»), Галины Рымбу («Когда кровь станет матовой, а матка волшебной…» и, разумеется, грандиозная поэма «Моя вагина»).

В романе «Самые синие глаза» Тони Моррисон есть эпизод, в котором у Пиколы Бридлав идут первые месячные. В романе «Средний пол» Джеффри Евгенидиса у главной на тот момент героини все никак не начинаются месячные. У Людмилы Улицкой есть рассказ, как у девочки-подростка наступают первые месячные в день смерти Сталина. Помню, что встречала месячные в рассказах Людмилы Петрушевской. В романе Troubling Love Элены Ферранте главная героиня после похорон своей матери ходит по Неаполю, и у нее начинаются месячные. Помню их упоминание в сборнике Ксении Букши «Открывается внутрь». У меня менструация есть в повести «Молодильные яблоки», где превращение старухи в молодую женщину завершается именно тем, что у нее обильно идет кровь. Об отсутствии месячных вспоминает героиня моего рассказа «Банкомать», утыкаясь взглядом в прокладки.

Я не думаю, что тема месячных сейчас табуирована. Женская оптика, женская телесность, женская повседневность были якобы необязательны, якобы неинтересны, якобы стыдны, хотя все это первостепенно и касается половины населения Земли. Все, к счастью, меняется. Материнство и роды вроде бы уже давно распространенные темы в художественной, даже русскоязычной литературе, но стоит куда-то отклониться внутри них, например написать про аборт по медицинским показаниям («Посмотри на него» Анны Старобинец) или про чайлдфри, то начинается.

Писать о месячных и других аспектах женской телесности могут и мужчины тоже. Вопрос только контекста, понимания, ощущения темы и таланта.

Мария Лебедева, литературный критик

Вообще месячные — не частая тема у фикшна, если мы не берем произведения феминисток. То есть не рассматриваем какой-нибудь классный смешной «Плод познания» Лив Стрёмквист или не так давно вызвавшее споры стихотворение «Моя вагина» Галины Рымбу. Понятно, что если поднимаются вопросы женской телесности, то без разговора о месячных не обойтись. Но если в пример приводишь творчество людей с заявленной феминистской позицией, может показаться, что это такой локальный разговор, который до сих пор расценивается как «ну вот, опять эти фемки пошли говорить про свои месячные». Ну пришли — и хорошо же. Феминистская оптика решает в таких текстах: понятно, что месячные слишком долго были табуированной темой, и совершенно логично это опровергнуть, показав такой опыт если не как позитивный, то в любом случае как объединяющий с другими и с природой.

Логично было бы предположить, что про месячные будет много в романах взросления с героинями-подростками. Ага, если бы! Хотя для многих реальных людей это было важным моментом взросления (и чаще всего травматичным). Из свежего отечественного young adult сразу вспоминаю, например, такую формульную и вообще-то мизогинную в целом книжку «Список» Юлии Лим с болезненно-узнаваемым эпизодом про неожиданно начавшуюся менструацию: там и повязанная на бедрах кофта, и медсестра, которая стыдит девочку. Это очень жизненно, с кем угодно случалось. Но «Список» ближе к фан-фикшну, чем к тому, что мы привыкли считать настоящей литературой (хотя границы тут подвижны и почти что исчезли): здесь другой уровень свободы.

Из книг, которые читает уже не одно поколение, сразу вспоминается тягостный эпизод из «Поющих в терновнике», где 15-летняя Мэгги прибегает к отцу Ральфу с криком «У меня рак!», и дальше оказывается, что речь о менструации. Отец Ральф начинает рассказывать историю со времен Евы, которая не менструировала до грехопадения. И что Мэгги должна смириться. И что это «сугубо женское дело», о котором не стоит вообще-то трепаться. Короче, очень безрадостно, на месте Мэгги кто угодно бы приуныл.

Последняя книга, где я встретила месячные, был «Риф» Алексея Поляринова: после этого события его героиня Таня делает татуировку-ящерку.

Мне кажется, в литературе последовательно снимаются все табу с таких тем, которые чисто по-человечески не должны ощущаться как постыдные. Мы перестаем притворяться, что чего-то не существует просто потому, что кому-то удобнее этого не замечать или неприятно об этом думать.

Алексей Поляринов, переводчик, писатель, автор Telegram-канала «Поляринов пишет»

Одна из главных тем моего романа — это ритуалы и инициация. Я читал антропологические исследования вокруг обрядов инициации — чаще всего они связаны как раз с менструацией, наши предки, в отличие от нас, менструации не стеснялись, а считали ее важной частью жизни и даже наделяли менструальную кровь магическими свойствами.

Поэтому, работая над «Рифом», я понял, что мне необходимо хотя бы упомянуть о том, когда и в каких условиях моя героиня пережила первую менструацию, ведь это важный момент перехода из детства во взрослую жизнь.

Писать об этом было непросто — как раз потому, что я не был уверен, что мужчина вообще имеет право писать о месячных; у меня был внутренний дискомфорт, ощущение, что я лезу на чужую территорию и присваиваю тему, которая абсолютно точно мне не принадлежит. Но когда я поговорил об этом с подругами-женщинами, я обнаружил, что на самом деле никакого внутреннего напряжения вокруг темы менструации нет, и тогда уже смог спокойно написать сцену для романа.

Если не считать современную поэзию, то единственное упоминание менструации, которое я могу вспомнить навскидку, — это «Улисс» Джойса. Там мы узнаем, что у Молли начались месячные. Это все.

Никаких табуированных тем в литературе нет и быть не может. Но, если современная писательница публикует рассказ или стихотворение о своих месячных, в соцсетях тут же поднимается вой: фу, зачем тянуть свое грязное белье в литературу. Это, конечно, двоемыслие и лицемерие.

Дарья Варламова, журналистка, соавтор книг «С ума сойти!» и «Секс»

Про месячные есть в «Песни льда и пламени», они там у Дейенерис. А насчет табуированных тем — навскидку ничего в голову не приходит. Мне кажется, что если покопать, то в какой-то книге есть про что угодно, другое дело, что это может быть не в тренде в определенной культуре в данный момент. Но для меня месячные — это бытовая вещь вроде стрижки ногтей, так что мне сложновато представить художественный поиск в этом направлении.

Ани Петрс, учительница литературы

Даже у Ивана Бунина есть про менструацию, но самого слова он, конечно же, не называет. В «Чистом понедельнике» (текст, кстати, программный, дети в 11-м классе изучают) мы читаем: «…Каждый месяц она дня три-четыре совсем не выходила и не выезжала из дому…» Думаю, тут понятно, почему во времена, когда не было никаких тампонов и привычных нам прокладок, женщины просто не выходили из дома во время месячных и сказывались больными. Если, конечно, у них была такая возможность.

В книге Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо» разные женщины, воевавшие на войне, рассказывают в числе прочего и о том, как им приходились справляться с месячными. Никак, если кратко — некоторые так и ходили в задубевших от крови штанах, у других месячные пропадали от стресса или истощения. Книга сама по себе очень тяжелая: читаешь и понимаешь, что вот она — настоящая жизнь, настоящая война, настоящие люди на войне.

Интересный пример есть у Бориса Пастернака во второй главе «Детства Люверс». Женечка не знает, что происходит с ее телом, и пытается скрыть от домашних следы, но безуспешно: «Она только помнила, что француженка сперва накричала на нее, а потом взяла ножницы и выстригла то место в медвежьей шкуре, которое было закровавлено». И дальше приличный кусок текста, который, к сожалению, очень жизненный: «…Надо было неведомо отчего и зачем скрыть это, как угодно и во что бы то ни стало. Суставы, ноя, плыли слитным гипнотическим внушением. Томящее и измождающее, внушение это было делом организма, который таил смысл всего от девочки и, ведя себя преступником, заставлял ее полагать в этом кровотечении какое-то тошнотворное, гнусное зло». Удивительно, что так о первых месячных написал мужчина (ему наверняка помогала какая-то женщина). Отличный текст вообще, может, лучшее произведение об отрочестве в русской классике.

Итого: в художественной литературе достаточно текстов, где так или иначе говорится о месячных. Другое дело — насколько мы в курсе этих произведений и как воспринимаем подобные сцены, как именно и зачем авторы рассказывают об этом.

Дмитрий Колыгин, психолог, специализирующийся на психологии личности и семейной психологии

В целом есть некоторая конфронтация между гендерами: между тем, чтобы быть мужчиной и быть женщиной. Для мужчины довольно обидно, когда его называют женщиной, для женщины довольно обидно может звучать, когда ее называют мужиком. В этом нет ничего плохого. Даже наоборот — это в некотором смысле помогает ребенку с детства определяться, каким он должен стать. В традиционных культурах все довольно четко разграничено.

Помимо самих ролей, еще есть такой момент, как инициация: когда мужчина из мальчика становится мужчиной и когда девочка становится женщиной. В традиционных обществах месячные — это, по сути, такой природный обряд инициации. Антропологи и психоаналитики замечали, что он очень похож на процесс рождения. И если женщина может дать жизнь, то только мужчина и какое-то мужское сообщество может из мальчика «родить» мужчину. Это все такой как бы театр вокруг неспособности что-то родить. В современном обществе, конечно, никто обряда инициации мужчин не проводит, но тем не менее вот эта потребность «родить» что-то — она, наверное, осталась и выражается в творчестве, в бизнесе, в науке. Если отталкиваться от этой аллегории с инициацией мужчин, то в целом рассуждения про отсутствие смысла жизни, про какую-то пустоту, бренность бытия, которые часто встречаются в романах, написанных мужчинами, наверное, это и есть месячные — как, собственно, воплощение какой-то нереализовавшейся возможности.

С культурологической точки зрения мы все — и писатели в том числе — варимся в бульоне коллективного бессознательного, которое образуется всякими мифами, традициями, ценностями и художественными произведениями. В современном мире цензуру осуждают, мы рефлексируем на эту тему, но так стало совсем недавно. В традиционных культурах месячные считались чем-то непристойным. Женщин во время месячных не допускали в храмы. И это осталось чем-то неприличным в массовом традиционном сознании. Сейчас мы можем об этом свободнее говорить благодаря феминистской повестке.

Елизавета Заикина, клинический психолог, контрибутор ЮНЕСКО, эксперт по сексуальному образованию

Читая книги, я никогда не чувствовала ощущения неправдоподобности от отсутствия месячных у героинь. Это время цикла требует определенных гигиенических процедур, которые, честно говоря, не самые интересные, и я не понимаю, зачем их нужно было бы описывать в литературных произведениях. Мы же не обсуждаем почему-то, что герои ходят в туалет, потеют или моются. Это физиологический процесс, общий для всех представителей определенной группы, и в описании его нет художественной ценности.

В это же время, так как первые месячные часто бывают достаточно неожиданным событием в жизни женщины, они влекут за собой переживания и новые бытовые привычки — это событие достаточно драматично для того, чтобы его описывали в литературе. Большинство женщин выделяет этот момент своей жизни, имеют связанные с ним воспоминания и могут почувствовать эмоции героини в такой ситуации.

В литературе могут упоминать месячные, если они влияют на героиню. Например, очень болезненные менструации, потому что боль может менять наши планы. Или менструация, когда человек плавает в океане с акулами. Менструация — процесс очень важный, но с нынешними достижениями технологий и медицины он не меняет ход жизни героини.

С художественной литературой разобрались, а вот еще нон-фикшн книги о женском теле